Петербургский театральный журнал. Не ходите, девки, замуж!..
12.10.2019
«Гроза». А. Н. Островский.
Няганский театр юного зрителя.
Режиссер Екатерина Гороховская, художник Анвар Гумаров.
Народно-поэтическое начало пьесы Островского, о котором немало написано и сказано, в спектакле Екатерины Гороховской оборачивается поэзией с декадентским уклоном, берущей начало в самой жизни в ее сегодняшнем виде. Калинов — это любой российский городок, застрявший в 90-х и живущий по законам сермяжной правды. Здесь четкие пацанчики сидят на кортах, развлекаясь только водкой, половыми сношениями и разборками по понятиям.
Мир, выстроенный Гороховской, в определенном смысле мужской, в нем царят законы бинарных оппозиций: есть сильные и слабые, и прав тот, кто сильнее. Женщины здесь — самостоятельные, эмансипированные, но отчаянно жаждущие обратить на себя внимание мужчин.
Анвар Гумаров создает сценографию в серо-оранжевой гамме. На сцене — зигзагообразный помост и снопы сухих веток. В Калинове — осень, природа увядает и готовится войти в фазу зимнего сна (если не сказать смерти). В этой же фазе находятся и женщины Калинова.
При первом упоминании Кабановых в спектакле все семейство возникает, будто из ниоткуда, на помосте, выхваченное лучом света (художник по свету Яна Бойцова) — они напоминают призраков. Система ценностей этого мира полностью подчинена Кабанихе (Елена Киреева) — молодой красивой женщине. Одетая в ярко-зеленое пальто, она кажется единственным полнокровным человеком, все остальные на ее фоне — полупрозрачные тени. Она живет за счет энергии своих домочадцев, умело режиссируя семейные разборки, в которых всем заранее отведена определенная роль. Катерина (Юлия Шенгиреева) — юная, психически нестабильная девушка, постоянно находящаяся во взвинченном состоянии. Обе женщины всегда одеты в одной цветовой гамме (художник по костюмам Фагиля Сельская), они в принципе похожи. Обе смотрят на жизнь с максималистской позиции: одна заигрывается в главу семьи, стремясь утвердить свою значимость любыми средствами (так, например, Кабаниха платит Феклуше за ее устрашающие спектакли), а другая с таким же рвением играет в идеальную, безгрешную жену.
-
Елена Киреева (Кабаниха), Дмитрий Дроздов (Дикой). Фото Алексея Исайчика. - Катерина легко принимает роль жертвы ситуации. Свекровь — властная самодурка. Муж Тихон (Ильнур Мусин) — недоросль в коротеньких штанишках, маменькин сынок, неспособный на поступки. Борис (Илья Чан) — явно чужеродный этому миру элемент, он не гопник с района, в отличие от Кудряша (Виталий Шенгиреев), но и интеллигентом его сложно назвать — мямля, ни то, ни се, еще один мальчик, неспособный на действия.
В мире инфантильных мужчин женщин переполняют нереализованные желания, все в них устремлено к физическому и психическому удовлетворению. Здесь даже Феклуша (Екатерина Ушакова) — сильная, самостоятельно зарабатывающая себе на жизнь барышня, для которой лохмотья лишь рабочая униформа. Скидывая громоздкую шубу, она остается в легкой комбинации, распускает длинные кудрявые волосы и становится такой же, как и все — жаждущей любви молодой красивой женщиной. Момент женской слабости есть у всех. Даже сублимирующая свою сексуальную неудовлетворенность в семейную тиранию Кабаниха при первом проявлении к ней мужского внимания со стороны вечно пьяного Дикого (Дмитрий Дроздов) тает и зовет его к себе, но получив отказ, снова закрывается маской холодной неприступности.
Варвара (так вышло, что в том показе, который видела я, ее играла Екатерина Гороховская) — кровь с молоком, уверенная в себе, легкая и озорная девушка, единственная, кто позволяет себе получать удовольствие. Она живет моментом и умеет брать от жизни все. Варвара непритязательна, ее счастье в том, что она может довольствоваться тем, что есть. Ее возлюбленный Кудряш хоть и гопник, но единственный мужчина в системе персонажей спектакля, обладающий маскулинной энергией, — и только их роман имеет перспективу счастливого развития.
Катерина, как и ее свекровь, не позволяет себе дать волю чувствам. Она смотрит на себя глазами окружающего ее мира. Еще совсем молодая, она убеждает себя в том, что ее брак может продолжаться, хотя совершенно ясно, что это ее убивает — и как женщину, и как личность. Катерина Шенгиреевой — резкая, с дергаными порывистыми движениями, со срывающимся голосом. Девушка на грани нервного срыва. Весь ее семейный опыт — сплошное разочарование, но она продолжает убеждать себя в том, что и так можно жить. Источник ее психической неустойчивости — мучительное переживание неудовлетворенности, отсутствие любви, которой требует юность.
-
Юлия Шенгиреева (Катерина), Илья Чан (Борис). Фото Алексея Исайчика. - Ритм спектакля — намеренно растянутый, как и одинокое женское томление героинь. Контрапункт создает нарастающая тревожная музыка (музыкальное оформление Юлии Колченской). Весь спектакль — будто переход Катерины из одного состояния в другое, от мертвой жизни, в которой нет места любви, к освобождению от всех тайных желаний через физическую смерть. Установив запрет на чувствование, женщины похоронили себя заживо, поэтому смерть для Катерины — выход.
Тело женщины живет по своим законам и не слушает голос разума. Так, в сцене с ключом Катерина исполняет пластический этюд: ее рука, кажется, ей не принадлежащая, то наматывает, то распускает веревку, на которой висит ключ. Второй рукой она крадется к нему, пока, наконец, тело полностью не побеждает: резким порывистым движением она прячет ключ под юбкой, содрогаясь всем телом, как при приближающемся оргазме, которого она и хочет, и боится — это пробуждение ее женской природы, неведомой и стихийно-мощной. После первого свидания с Борисом она идет, как охмелевшая.
Полусумасшедшая барыня (Татьяна Спринчук) и два ее лакея (Денис Пиралиев, Данил Суворков) кормят Катерину сахаром: сладострастие в этом мире — приговор. Познавшее удовольствие тело больше не сможет томиться в несчастливом браке и опостылевшей неволе.
Готовясь к прыжку в Волгу, уже прощаясь с жизнью, Катерина не столько танцует, сколько бьется в нервной досаде, то вспоминая минуты свиданий с Борисом, нежно проводя рукой по невидимому, но осязаемому ею образу, то срываясь в истерично-дерганые движения, какие бывают у маленьких детей, знающих, что они бессильны получить желаемое (хореограф Яна Чипуштанова). Она стучит ногами и сдавленно вскрикивает, пытаясь побороть саму себя, но тело снова ее побеждает — решение прыгнуть все-таки принято. Уже спокойная, она поднимается по помосту наверх, на мгновение замирает и спускается вниз, скрываясь в темноте арьерсцены.
-
Сцена из спектакля. Фото Алексея Исайчика. - После гибели Катерины мы видим, как Глаша (Ксения Воденникова), влюбленная в Тихона, крутит в руке тот же самый ключик — и уже в следующей сцене Тихон забывается в ее объятиях.
В финале Кулигин (Андрей Ушаков) из железных брусьев выстраивает абрис корабля, и на тросе управления парусом висит уже не один ключик — тот, что был у Катерины, лишь очередной в этой коллекции. Следующим, видимо, станет Глашин. Это и есть perpetuum mobile: женщины ради любви вечно идут на погибель — и этому нет и не будет конца. На парусе корабля, в его самой высокой точке, закреплен голубой воздушный шарик, кажущийся единственным живым пятном в общей бесприютности сценического пространства — он как символ неиссякаемой женской надежды, стремления к счастью, из-за которых женщина вновь и вновь готова бросаться в омут с головой, продолжая верить, переживать кратковременные вспышки чувства и снова приобретать горький опыт неудавшейся любви и разочарований.
