Всероссийский фестиваль-конкурс моноспектаклей «МОНОfest» пройдет в Перми с 18 по 21 мая 2018 года. Оргкомитет фестиваля рассмотрел более 60-ти заявок. В афишу конкурса вошли 12 постановок в жанре моноспектакля. Няганский ТЮЗ, со спектаклем «Прелестница Амхерста», будет представлять Югру, наряду со спектаклями театров из города Набережные Челны, Казани, Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Перми, Пскова, Челябинска, Вологды. Спектакль «Прелестница Амхерста», по одноименной пьесе Уильяма Люса, — дипломная работа выпускницы театрального института имени Бориса Щукина, режиссера-постановщика Няганского ТЮЗа Анастасии Старцевой. Над спектаклем работали художник-сценограф Анвар Гумаров (г. Санкт-Петербург), художник по костюмам Фагиля Сельская (г.Москва), хореограф, художественный руководитель театра, Николай Реутов. Напомним, что премьера спектакля состоялась в октябре 2017 года. Спектакль пользуется популярностью у няганской публики и уже успел получить оценку критиков. Евгений Авраменко – театральный критик: «Монопьеса Уильяма Люса «Прелестница Амхерста» (The Belle of Amherst) посвящена Эмили Дикинсон, фигуре в высшей степени странной. «Тронутая поэтесса из Амхерста», как определил Дикинсон адресат ее писем Томас Хиггинсон, ныне признана гением-самоучкой, достоянием американской литературы и в этом Амхерсте практически обожествлена. В спектакле пространство действия сразу обозначается как обобщенное, метафизическое, без претензий на атмосферу Новой Англии XIX века. Вместо пуританской строгости — воздушное пространство, мягко огороженное художником Анваром Гумаровым складчатыми светлыми завесами. весь образный ряд — и мебель в форме песочных часов, и выставленный наружу кринолин, этакая клетка, где Эмили-птица томится, и светлое пальто с длинными рукавами, похожее на смирительную рубашку (художник по костюмам Фагиля Сельская), — все говорит нам, что душе тесно в земных пределах, но наступит, наступит пора покидать юдоль. Еще актриса пересыпает из руки в руку муку, как песок, а ближе к финалу в муке оказывается ее лицо — как посмертная маска. Внешние средства не перекрывают ее, все равно режиссерская работа направлена на то, чтобы мы крупным планом увидели Наталью Чилимову, главную неожиданность спектакля. Вместо замкнутой интеллектуалки мисс Дикинсон, которая недоверчиво смотрит со своих редких портретов, — изрядно повзрослевшая девчонка. Никакой траурности облика, никаких стародевически зачесанных прядей, эта — рыжеволосая, чуть ли не Пеппи Длинныйчулок. Правда, за импульсивностью и экстравертностью кроется ранимость, неуверенность в себе, и от этого — даже заискивание мисс перед нами, зрителями. Как и простой, но важной мысли, выраженной сценической Дикинсон: счастье не зависит от пространства обитания, а обрести — потерять ты можешь хоть в Амхерсте… да хоть в Нягани». Сергей Денисенко, писатель, журналист, театральный критик, член Союза театральных деятелей России, Союза российских писателей и Союза журналистов РФ: «…А всё началось с торта. А как он получился, этот вкусный десертный торт, приготовленный Эмилией? Всё очень просто. И героиня опрокидывает торт на стол, и… форма становится содержанием. Изначальным. И вот уже по поверхности стола распределяется мука, и образуется круг… И ещё не раз будет подходить к «изначальному» столу героиня пьесы, и снова будет круг создавать из муки́ и му́ки. Тот самый круг, который аукнется и в конце спектакля, когда Эмилия, создавая «тортовый» круг, потеряет сознание… Она замкнёт круг. Она завершит жизнь. Она перейдёт в другой круг… (О, как это всё замечательно и психологически точно задумали и воплотили режиссёр и актриса!). … Космос возникает уже в начале спектакля. Атмосфера возникает. Прозрачные тюлевые шторы, похожие на протянутые с Неба руки. Героиня спектакля, силуэтом возникающая за прозрачной дымкой, словно пытающаяся из Прошлого прийти в Сегодня… Шторы шевелятся – как дуновения Слов… Но почему женщина не выходит на сцену? Идёт – и снова возвращается… Не находит выход? Или не хочет… возвращаться?.. А потом она скажет: «Слова – это моя жизнь. Они живые существа, они – священны…». И словно из воздуха возникнут перед нами (визуально!) буквы, складывающиеся в слова, и поплывут по сцене: «жизнь», «упоение», «синева»… Она (режиссер) выбрала этот труднейший жанр. Она выбрала актрису. Она выбрала метафору. Она выбрала алгоритм пути Человека к Слову, к Судьбе и к Богу. И не только алгоритм, но и ритм. И Наталья Чилимова с благодарностью к режиссёру принимает эти «правила игры». И становится СОпричастной судьбе Эмили Дикинсон».